…ивные моления. Назначение старосты и активистов— я с уверенностью могу это предположить, так как начал посещать группупрактически с самого начала ее образования — было сделано по результатамтестов. Тесты эти весьма интересны с точки зрения психологии, наверняка надними работали специалисты. После нескольких занятий наставник диктовал вопросы,мы, то есть желающие приобщиться к таинствам Всепроникающей Мудрости (именнотак называется учение), старательно эти вопросы записывали, потом на нихотвечали в письменном виде. Надо сказать, что имеющие самые общие представленияо буддизме или даже интересовавшиеся им чуть поглубже, успевшие что-то прочестьили услышать, не могли заподозрить в наставнике неспециалиста. Любопытствонеофитов Всепроникающей Мудрости удовлетворялось достаточно исчерпывающимобразом и со знанием предмета. Во всяком случае я, при моем уровнекомпетентности, был наставником удовлетворен.»

Да, надо признать, что Рындин умел наблюдать и делатьвыводы, что его, видимо, и сгубило: «Группы и группки насчитывались наверняка вбольшом количестве, состав их менялся — за два месяца, в течение которых япосещал четыре группы в разных местах города (одну даже вне города), состав ихобновился более чем наполовину».

Собственно, такое явление характерно для многих подобныхпроцессов. Оно знакомо мне по давним посещениям групп каратэ и ушу, гдепримерно через полгода занятий образуется ядро из пяти-семи самых способных илинаиболее упорных учеников. С ними проводятся дополнительные занятия, иногда онидаже подменяют инструктора в работе с новичками. Они же выступают всоревнованиях. Наверняка и в этом случае старосты и активисты тоже участвовалив дополнительных собраниях. Знал ли Рындин о том, что из некоторых членов сектготовились боевики? Во всяком случае, я мог предположить, что овладениеосновами Всепроникающей Мудрости было условием хотя и необходимым длязачисления в состав боевиков, но недостаточным. Надо было еще иметьсоответствующие физические данные. Я не мог пока определить суть функцийбоевиков, кроме расправ с неугодными типа Рындина и охраны собраний. Последнеепредназначение у меня вызвало — хотя и являлось пока чисто гипотетическим —некоторые ассоциации, исторические аналогии, если угодно. «Зааль шютце», тоесть, охрана залов, чем занимались в свое время крепкие и беззаветно преданныеидее молодые люди, положила начало военной элите и дала известную аббревиатуру— СС.

Предположения Рындина в этом отношении почти полностьюсовпадают с моими: «... теперешние претенденты на роль повелителей идутнеизбитым путем. Они овладевают душами, точнее психикой масс. И, надо сказать,расчет их достаточно точен: в борьбе политических партий за голоса голодных инеуверенных в завтрашнем дне избирателей тратятся силы и средства, а обретеннаявласть может оказаться чисто формальной, потому как требуется удовлетворениенужд и чаяний миллионов, что является делом крайне трудным, если вообщевыполнимым в нынешней ситуации».

Значит, Куренков, носившийся, по свидетельству Рындина, сидеей элитарного управления огромными массами низших существ, стоял во главеили, в крайнем случае, у истоков некой секретной организации? Мне в это неверилось, хотя и я не обладал достаточной информацией о нем. Более верным мнепредставлялось другое предположение: «Рица» являлась даже не крышей, а крышкойбункера под названием Всепроникающая Мудрость. Я видел горы, довольно широкоеущелье, серое небо над ним. Это было необычно, я привык видеть здесь свет. Атеперь небо затянуто пеленой, из невидимых туч летел снег. Ущелье заметносужалось к противоположному концу, просвет там был исчезающе малым и вовсе неиз-за перспективы — расстояние до выхода из ущелья составляло не более двухкилометров.

Надо преодолевать, надо постоянно изменять обстоятельства всвою пользу, иначе потом, вынырнув из сна, я обнаружу мир вокруг себя в лучшемслучае таким, каким я его оставил. Но эти «лучшие случаи» — редкостьнеобычайная. Мир имеет стойкую тенденцию меняться к худшему, если этойтенденции не сопротивляться постоянно. И я пошел по ущелью. Мне понадобилсяпосох — я знал, что очень скоро не обойдусь без него — и посох появился в моихруках. Дубина длиной около полутора метров, толщиной чуть ли не в руку.Манипулируя такой штукой, можно наделать дел. Используя кое-где посох как шестдля прыжков, я преодолевал нагромождения скальных обломков, перескакивал с егопомощью через углубления, заполненные рыхлым снегом. Но я знал, что ближе квыходу из ущелья мне встретятся преграды посерьезней, нежели камни и ямы. Иверно: не успел я преодолеть треть пути, как с пологого склона слева чернымимолниями метнулись наперерез тропе несколько черных волков. Интересно,подумалось мне, а что произойдет если я сейчас опущу руки, не станусопротивляться? Но я знал, что сопротивляться надо, что все происходящее здесь— не сказочка и не компьютерная игра, об условностях речи быть не может,последствия событий и моих поступков «здесь» скажутся непременно «там», вобычной жизни.

Волки атаковали меня полукругом. Их было пятеро или шестеро— они оказались слишком близко, когда я обратил на них внимание. Здесь меня неможет предупредить остро развитое чувство приближающейся опасности, здесь оноспит, здесь правила игры иные.

Первый волк прыгнул на меня сверху, мощно оттолкнувшись отсклона и перелетев через большой валун. Концом палки я описал дугу и сильноударил волка в нижнюю челюсть, сокрушая ее. Я держал палку в обеих руках,проводя левую руку вперед и вверх, а правую возвращая к правому бедру, отчегомой посох обрел скорость вращения как у пропеллера.

Волк отлетел шагов на пять, чтобы шмякнуться на острые камнизамертво. Хорошее начало. Второй бросился на меня снизу вверх, навстречу. Яотвел палку назад и, когда волк оторвался от земли, чтобы в следующий моментсомкнуть челюсти на моем горле, ткнул посохом, словно пикой, в его оскаленнуюпасть, чувствуя, как толстый конец посоха раздирает нёбо волка, проникаетдальше, в глотку. А потом — резкий рывок посоха вверх. Брызгая на темные камниярко-алым, волк упал у моих ног.

Резко развернувшись вправо, я переломил противоположнымконцом посоха хребет третьему волку. Двое оставшихся в живых — все же их былопятеро — черными тенями мелькнули по противоположному склону справа. Я ожидалпродолжения атаки, но волки, похоже, совсем расхотели грызть и рвать меня начасти. И я продолжил свое движение к выходу из ущелья, которое все большесужалось. Ветер теперь дул мне прямо в лицо, снег летел все гуще и гуще, поканаконец не превратился в сплошной серо-белый поток. Я брел, опираясь обеимируками на посох, ноги мои скользили по мокрым камням, ветер дул так сильно, чтогрозил опрокинуть меня и понести назад по ущелью. Но когда я вышел наконец изущелья, снегопад прекратился и одновременно утих ветер, которому так и неудалось повалить меня.

И появился снова этот дивный, фиолетово-золотистый свет.Долина передо мной была покрыта ярко-зеленой травой, и голубые маки росли визобилии там. И мой чой-гэргэн стоял у большого камня, наблюдая за моимприближением и не трогаясь с места. Когда я приблизился к нему, чой-гэргэнуказал рукой на большой камень. На нем стояла маска-череп. Три пустых глазницы,не две. Вокруг черепа был некий круг, на котором стояли пять черепов поменьше,уже с двумя глазницами каждый. «Они там», — то ли ветер шелестит, то ли говориткто — я даже не могу понять, на каком языке. Кто они? Мне нужен ответ. Ночой-гэргэн куда-то исчезает...

К середине ноября я работал оператором газовой ко-тельной, ав группе изучающих Путь Всепроникающей Мудрости прошел испытания, дающие правобыть переведенным на вторую ступень. Этих ступеней вообще-то пять, как и втибетских монастырях для монахов, изучающих богословие. Каждый, выдержавшийиспытание, должен еще пройти что-то вроде собеседования.

Старостой нашей группы была экзальтированная девица летдвадцати пяти по имени Регина. В чисто физиологическом смысле девицей она,естественно, не являлась, потому как готовность спариваться чуть ли не с каждымвторым встречным мужчиной читалась во всем ее облике. Судя по всему, я былодним из тех «вторых», на кого пал выбор Регины. Месяца, что я провел в группе,оказалось более, чем достаточно для близкого знакомства с Региной, заисключением разве что общей постели. Она предпринимала самые настоящие атаки,чтобы склонить меня к сожитию, но я с успехом играл роль этакого ограниченногофанатика, аскета, который спасению души уделяет большую часть своего свободноговремени, изнуряет себя трудом и физическими упражнениями (что было чистойправдой), не позволяет себе ни капли спиртного (что являлось правдой вподавляющем большинстве случаев) и не ест мяса (что совсем не было правдой) итак далее. Я старался не переигрывать, давая Регине надежду победить меня вближайшее время, хотя про себя решил ни в коем случае не заходить столь далеко.

Как-то Регина почти напрямик заявила мне —Дальше ограниченийбудет меньше. Даже совсем наоборот.

—То есть? — я изобразил полное непонимание.

Тогда она популярно изложила учение тантры, поведала оженском начале, о шакти, или женских божествах, об ананде, то есть о плотибожества, о том, что Всепроникающая Мудрость традиционный буддизм не наследуети тому подобное. Ясно, эта темноволосая, высокая девушка уже предвкушалагрупповой секс с примесью мистики. Я изобразил сдержанный оптимизм иодновременно лицемерно обнадежил Регину скорой возможностью приобщения кплотскому слиянию с божеством в более узком составе.

Я надеялся, что могу после этого рассчитывать на осободоверительное к себе отношение. Действительно, примерно через неделю Регинасообщила мне о том, что я не просто предчувствовал, а уже наверняка знал.

—Ты прошел на вторую ступень и будешь теперь дорамба (терминэтот наставники Всепроникающей Мудрости заимствовали из лексикона тибетскихбогословских факультетов). Но окончательное решение о переводе будет принятотолько после собеседования.

—        А что это засобеседование? — теперь я уже играл наивного, но в то же время достаточнокорыстолюбивого страстотерпца, которому порядком обрыдли тяготы и лишения наизбранном пути и который, несмотря на свой фанатизм, все же жаждет каких-топеремен. А как же иначе — я должен был дать понять Регине, что стремлюсь войтирука об руку с ней в мрачновато-радостное здание тантризма. —            Ну, вообще-то я слыхала, что этосвоего рода психологический тест. Только это между нами,— предупредила она.—Надо быть абсолютно откровенным, ты, понимаешь?

—В общих чертах да.

Я соврал насчет «общих черт». Мне было понятно, что этофильтр. Пройти его, значит глубже проникнуть в их организацию. Я не заблуждалсяотносительно того, что этот фильтр — единственный на пути продвижения к вершинепирамиды, и что я вообще когда-нибудь этого верха достигну. Вероятность того,что меня снова «засветят», как после заступничества за Рындина, я считалдостаточно большой.

Регина назвала мне адрес, попросив не записывать его:

 —       Это экстрасенс. У тебя кто-нибудь можетслучайно увидеть запись, а она дома не принимает.

Ага, значит, ко всему еще и экстрасенс. Живой «детекторлжи», насколько я понимаю. Вот это организация! Интересно, а в спецслужбы такнабирают? И еще одна вещь меня заинтересовала: какую позицию в отношенииВсепроникающей Мудрости занимает Кей Джи Би, эта всепроникающая служба?Заинтересовался комитет экзотическим учением или у него сейчас руки не доходятв связи с послепутчевой ситуацией?

Я представил себе район, где живет эта женщина и ощутил, чтовстреча наша будет не первой. А когда в назначенное время дверь квартирыоткрылась, я увидел ту самую женщину, которая читала мантры на веранде вДубках. Теперь на ней было черное платье с глухим воротом, с длинными рукавами.Дорогое платье. И духами от нее пахло тоже дорогими — запах несильный,неназойливый, слегка терпкий.

—Мне назначена беседа с вами,— Регина попросила меняпроизнести именно эту фразу. Почти пароль, только без отзыва.

—Проходите. Туда,— женщина кивнула на комнату слева отприхожей.

Статуэтка Будды на журнальном столике, покрытом скатертью,края которой украшены вышивкой из левосторонних и правосторонних свастик, полкас книгами в переплетах из некрашеной сыромятной кожи без надписей на корешках.Внешних признаков принадлежности к эзотерическому обществу немного, но и они начеловека непосвященного могут произвести должное впечатление.

Хозяйка квартиры жестом указала на низкое кресло рядом сжурнальным столиком, предлагая садиться.

—        Дайте вашуруку,— произнесла она глуховатым, но достаточно мелодичным голосом.

Я подал левую, она мягко отодвинула ее и взяла правую руку.И тут у меня возникло ощущение, сходное с тем, когда человек, находящийся всвоем жилище, вдруг слышит, как кто-то пытается открыть дверь снаружи. Чужаяволя пыталась овладеть моей душой. Да, я не ошибся, предположив, что это будеттестирование с применением живого «детектора лжи», но все оказалось куда болеесерьезным. На следующую ступень в их организации мне не пройти, надо срочноискать другое решение.

Несомненно, она была очень сильным гипнотизером, я сразупочувствовал все возрастающее напряжение во всем теле. И неожиданно, к местули, нет ли, вспомнил гоголевского философа Хому Брута с его: «Нет, голубушка!устарела», обращенным к ведьме. Однако Хома все же потерпел временное поражение— сначала ведьма его одолела и оседлала. Я не мог себе такого позволить.

Мне было очень трудно. На стороне моей противницы стоял опыттех, кого называют колдунами, чародеями, магами, опыт многих веков, который онаизучила, приспособила к себе. Не стоило сомневаться в том, что она обладаласпособностью считывать всю информацию, внесенную в человека, и не только ту, окоторой он помнил. Все забытое, спрятанное в недосягаемых, казалось бы,глубинах памяти, все страхи, все воспоминания, начиная с того момента, когдабыл сделан первый вздох в этой жизни, или еще раньше, когда ему, будущемучеловеку, передавались радости и тревоги матери.

Ладно, но ведь когда-то мне удалось ее перехитрить. Она ведьне видела меня тогда в Дубках. Или притворялась, что не замечает?

Я взглянул ей в глаза и прочел в них неуверенность. И тутсловно кто-то подсказал мне — а, может и в самом деле подсказал? Время словнозамедлилось. Я уподобился шахматисту, который может сделать три-четыре хода зато время, пока его партнер делает один. Феномен, известный мне по боевымсхваткам, когда противник мог просто не заметить моего движения из-за егобыстроты. Я наносил удар, а противник видел, что я стою на месте, однакокакая-то невидимая сила поражала его в солнечное сплетение, в подбородок. Я могсделать шаг по направлению к нему, а ему казалось, что это он сам невернооценил дистанцию или излишне приблизился ко мне.

Как получилось, что я смог не поддаться этой женщине свнешностью то ли армянки, то ли грузинки, и проникнуть в ее память, получитьнекоторую информацию от нее? Я ни за что не смог бы объяснить это ни себе, никому-либо еще на языке общепринятых символов и понятий. Либо я «само обучился»за очень короткий, просто исчезающе малый для этого отрезок времени, как делают«умные» машины, либо кто-то здорово помог мне.

Женщина смотрела мне в глаза и, похоже, не могла оторваться,даже если бы очень хотела это сделать. И руку она не могла убрать с моей руки,сухую и горячую руку с длинными, гладкими пальцами.

Я смотрел в ее черные глаза. Где-то внутри их была целаявселенная, со своими законами, понятиями, установившимся порядком. Как человек,которому позарез нужно отыскать маленький абзац в толстенной, набранной мелкимшрифтом книге, я лихорадочно носился по бескрайним просторам ее мира, отыскиваяответы на мучившие меня вопросы. Многого я так и не смог найти. Или не смогпонять смысла того, что нашел. Не знаю, сколько это продолжалось, только когдая вернулся в обычное свое состояние, то почувствовал бес-конечную усталость.Казалось, я не смогу не то что подняться из кресла, но даже вытащить свою рукуиз ее руки. Я сделал усилие над собой, подтянул руку к себе. И в тот же моментв меня словно влился мощный животворящий поток. Я чувствовал, как с каждой секундойстановлюсь все более сильным и свежим. Предметы обретали неестественнуючеткость, казалось, я в состоянии рассмотреть их внутреннюю структуру, понять,как из атомов составляются молекулы, а молекулы в свою очередь, образуютзнакомые, привычные вещи.

Я поднялся из кресла. Женщина продолжала сидеть, неподвижноглядя перед собой.

—Мне кажется, я выдержал экзамен,— сказал я.

—До свидания,— чуть слышно прошелестело в ответ.

Итак, меня давно заметили. Засекли, как радар засекает цель.Их заинтересованный взгляд остановился на мне, когда я впервые зашел домой кРындину, и он показал мне оригинал статьи. Я не мог понять, как они позволилимне забрать записи в Коренном, ведь из памяти Рындина было вытащено все, что ихинтересовало. Выходит, не все. Либо существовал какой-то барьер, не позволившийстроптивому литератору выдать им эту информацию, либо кто-то вступился за негои за меня. Моя вылазка в Дубки тоже осталась незамеченной, тут цель осталасьвне радиуса действия радара.

Выходит, люди, стоящие на верхних ярусах их пирамиды невсемогущи. Они, конечно, смогли подставить Регину, которая, действуя вполнеосознанно, вывела меня на «детектора лжи». Насколько я понимал теперь, такаяпроверка устраивалась не только отобранным для перевода на высшую ступень совершенстваво Всепроникающей Мудрости, но и для особо настырных чужаков. Да,представителям «компетентных органов» к ним соваться нечего. Если они менясмогли распознать, то шустряка, вооруженного знанием основ марксистскойдиалектики и других, неприменимых в жизни теорий, они бы в момент «раскололи».Дама с загадочной восточной внешностью действует куда эффективней следователей,устраивающих допросы «с пристрастием». У нее вспомнишь и то, чего не знал.

Теперь я кое-что понял. В тот вечер, когда на Рындина должныбыли напасть, я увидел все, что должно было случиться, и вовремя оказался наместе. Почему же я не почувствовал ничего в день убийства? Мысленно я задалэтот вопрос женщине в черном платье и получил ответ, который предполагалполучить: информация была заблокирована от меня.

Уже тогда они знали обо мне достаточно много, хотя и незнали всего. Запугав меня, как они полагали, загадочной смертью и обеспечивкрупные неприятности из-за разбирательств с милицией и прокуратурой, онинадеялись, что отбивают мне всякую охоту соваться дальше.

До встречи с черной женщиной у нее на квартире я мог числитьза ними только оборонительные действия да сбор информации относительно моейперсоны. Но теперь все резко меняется. Теперь они обязательно попытаютсяустранить меня физически. Сдается мне, не только я понимаю, что в этом мире духдейственен и могуч лишь до тех пор, пока он существует в теле.

Владимир МОРГУНОВ

 

(окончание следует)